- Дай же отряхнуться, папаша, - говорил несколько сиплым от дороги, но
звонким юношеским голосом Аркадий, весело отвечая на отцовские ласки, - я
тебя всего запачкаю.
- Ничего, ничего, - твердил, умиленно улыбаясь, Николай Петрович и раза
два ударил рукою по воротнику сыновней шинели и по собственному пальто. -
Покажи-ка себя, покажи-ка, - прибавил он, отодвигаясь, и тотчас же пошел
торопливыми шагами к постоялому двору, приговаривая: "Вот сюда, сюда, да
лошадей поскорее".
Николай Петрович казался гораздо встревоженнее своего сына; он словно
потерялся немного, словно робел. Аркадий остановил его.
- Папаша, - сказал он, - позволь познакомить тебя с моим добрым
приятелем, Базаровым, о котором я тебе так часто писал. Он так любезен, что
согласился погостить у нас.
Николай Петрович быстро обернулся и, подойдя к человеку высокого роста
в длинном балахоне с кистями, только что вылезшему из тарантаса, крепко
стиснул его обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему подал.
- Душевно рад, - начал он, - и благодарен за доброе намерение посетить
нас; надеюсь... позвольте узнать ваше имя и отчество?
- Евгений Васильев, - отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом
и, отвернув воротник балахона, показал Николаю Петровичу все свое лицо.
Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом,
большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно
оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум.
- Надеюсь, любезнейший Евгений Васильич, что вы не соскучитесь у нас, -
продолжал Николай Петрович.
Тонкие губы Базарова чуть тронулись; но он ничего не отвечал и только
приподнял фуражку. Его темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали
крупных выпуклостей просторного черепа.
- Так как же, Аркадий, - заговорил опять Николай Петрович, оборачиваясь
к сыну, - сейчас закладывать лошадей, что ли? Или вы отдохнуть хотите?
- Дома отдохнем, папаша; вели закладывать.
- Сейчас, сейчас, - подхватил отец. - Эй, Петр, слышишь? Распорядись,
братец, поживее.
Петр, который в качестве усовершенствованного слуги не подошел к ручке
барича, а только издали поклонился ему, снова скрылся под воротами.
- Я здесь с коляской, но и для твоего тарантаса есть тройка, -
хлопотливо говорил Николай Петрович, между тем как Аркадий пил воду из
железного ковшика, принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил
трубку и подошел к ямщику, отпрягавшему лошадей, - только коляска
двухместная, и вот я не знаю, как твой приятель...
- Он в тарантасе поедет, - перебил вполголоса Аркадий. - Ты с ним,
пожалуйста, не церемонься. Он чудесный малый, такой простой - ты увидишь.
Кучер Николая Петровича вывел лошадей.
- Ну, поворачивайся, толстобородый! - обратился Базаров к ямщику.
- Слышь, Митюха, - подхватил другой тут же стоявший ямщик с руками,
засунутыми в задние прорехи тулупа, - барин-то тебя как прозвал?
Толстобородый и есть.
Митюха только шапкой тряхнул и потащил вожжи с потной коренной.
- Живей, живей, ребята, подсобляйте, - воскликнул Николай Петрович, -
на водку будет!
В несколько минут лошади были заложены; отец с сыном поместились в
коляске; Петр взобрался на козлы; Базаров вскочил в тарантас, уткнулся
головой в кожаную подушку - и оба экипажа покатили.
