В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой. Он вместе с Аркадием
ходил по саду и толковал ему, почему иные деревца, особенно дубки, не
принялись.
- Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй,
липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, - прибавил он, -
потому что акация да сирень - ребята добрые, ухода не требуют. Ба, да тут
кто-то есть.
В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров остановился, а
Аркадий кивнул головою Фенечке, как старый знакомый.
- Кто это? - спросил его Базаров, как только они прошли мимо. - Какая
хорошенькая!
- Да ты о ком говоришь?
- Известно о ком: одна только хорошенькая.
Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в коротких словах, кто
была Фенечка.
- Ага! - промолвил Базаров, - у твоего отца, видно, губа не дура. А он
мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, -
прибавил он и отправился назад к беседке.
- Евгений! - с испугом крикнул ему вослед Аркадий, - осторожней, ради
Бога.
- Не волнуйся, - проговорил Базаров, - народ мы тертый, в городах
живали.
Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз.
- Позвольте представиться, - начал он с вежливым поклоном, - Аркадию
Николаевичу приятель и человек смирный.
Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него молча.
- Какой ребенок чудесный! - продолжал Базаров. - Не беспокойтесь, я еще
никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли,
прорезаются?
- Да-с, - промолвила Фенечка, - четверо зубков у него уже прорезались,
а теперь вот десны опять припухли.
- Покажите-ка... да вы не бойтесь, я доктор.
Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению и Фенечки и Дуняши,
не оказал никакого сопротивления и не испугался.
- Вижу, вижу... Ничего, все в порядке: зубастый будет. Если что
случится, скажите мне. А сами вы здоровы?
- Здорова, слава Богу.
- Слава Богу - лучше всего. А вы? - прибавил Базаров, обращаясь к
Дуняше.
Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья за воротами, только
фыркнула ему в ответ.
- Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь. Фенечка приняла ребенка к себе
на руки.
- Как он у вас тихо сидел, - промолвила она вполголоса.
- У меня все дети тихо сидят, - отвечал Базаров, - я такую штуку знаю.
- Дети чувствуют, кто их любит, - заметила Дуняша.
- Это точно, - подтвердила Фенечка. - Вот и Митя, к иному ни за что на
руки не пойдет.
- А ко мне пойдет? - спросил Аркадий, который, постояв некоторое время
в отдалении, приблизился к беседке.
Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову назад и запищал, что
очень смутило Фенечку.
- В другой раз, когда привыкнуть успеет, - снисходительно промолвил
Аркадий, и оба приятеля удалились.
- Как бишь ее зовут? - спросил Базаров.
- Фенечкой... Федосьей, - ответил Аркадий.
- А по батюшке? Это тоже нужно знать.
- Николаевной.
- Bene*. Мне нравится в ней то, что она не слишком конфузится? Иной,
пожалуй, это-то и осудил бы в ней. Что за вздор? чего конфузиться? Она мать
- ну и права.
______________
* Хорошо (лат.).
- Она-то права, - заметил Аркадий, - но вот отец мой...
- И он прав, - перебил Базаров.
- Ну, нет, я не нахожу.
- Видно, лишний наследничек нам не по нутру?
- Как тебе не стыдно предполагать во мне такие мысли! - с жаром
подхватил Аркадий. - Я не с этой точки зрения почитаю отца неправым; я
нахожу, что он должен бы жениться на ней.
- Эге-ге! - спокойно проговорил Базаров. - Вот мы какие великодушные!
Ты придаешь еще значение браку; я этого от тебя не ожидал.
Приятели сделали несколько шагов в молчанье.
- Видел я все заведения твоего отца, - начал опять Базаров. - Скот
плохой, и лошади разбитые. Строения тоже подгуляли, и работники смотрят
отъявленными ленивцами; а управляющий либо дурак, либо плут, я еще не
разобрал хорошенько.
- Строг же ты сегодня, Евгений Васильевич.
- И добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь поговорку:
"Русский мужик бога слопает".
- Я начинаю соглашаться с дядей, - заметил Аркадий, - ты решительно
дурного мнения о русских.
- Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе
прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все
пустяки.
- И природа пустяки? - проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на
пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем.
- И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не
храм, а мастерская, и человек в ней работник.
Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое
мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою "Ожидание"
Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.
- Это что? - произнес с изумлением Базаров.
- Это отец.
- Твой отец играет на виолончели?
- Да.
- Да сколько твоему отцу лет?
- Сорок четыре.
Базаров вдруг расхохотался.
- Чему же ты смеешься?
- Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias*, в ...м уезде -
играет на виолончели!
______________
* отец семейства (лат.).
Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим
учителем, на этот раз даже не улыбнулся.
